на самом деле, существует так мало вещей: миллионы и миллионы литров воды, камни, презрение, привязанность, кровь, сто минут, тысяча лет, пепел, свет, сейчас, именно сейчас, мгновение назад.
я говорила раньше, правда? существует очень мало вещей: тишина и слова.
© тайная жизнь слов

---

бывает, просыпаешься утром и тут же понимаешь, что сегодня будет паршивый день. вот и этот день был таким. впрочем, этот даже не начался с того, что он проснулся - просто вчерашний день плавно перетёк во вчерашнюю ночь, а потом в сегодняшнее утро.
и, если задуматься, сами понятия «вчера», «завтра» в этом месте как-то размывались, размазывались (30 часов без сна за рулём громыхающего хамви, за окном миля за милей совершенно одинаковый безрадостный пейзаж - пыльные кусты и песок, много много песка, на сколько хватает глаз. чёртов песок) - становясь одним большим непрекращающимся «сегодня». и это даже не было похоже на грёбаный день сурка, скорее, на очередной круг дантевского ада.

этим днём они проезжали сквозь ещё один иракский город. хрен его знает как он назывался, очередная пиздорвань с труднопроизносимым именем, приземистыми домами из пыльного камня и ослиным дерьмом на улицах. и по количеству дерьма этот город точно бил все предыдущие.
они въехали в него едва стихли последние отзвуки бомбардировки, дома щерились выбоинами, из зияющих в стенах дыр валил чёрный дым. вонь стояла страшная.
авиаудар добил и без того наверняка дышащую на ладан канализационную систему города, потоки говна катились по главной улице, таща за собой какой-то мусор, труху, пустые гильзы, обломки кирпичей. не было ещё и пяти, но не на шутку разыгравшийся песчаный шторм погрузил город в тревожные красно-пыльные сумерки.

им тогда едва удалось выбраться, потому что стоило завернуть за первый же угол, как по ним открыли огонь. рэю не было страшно в тот момент (даже когда пуля пробила обшивку хамви прямо за его головой), он вообще ничего не чувствовал и ни о чём не думал. в его задачи не входит думать, его задача крутить руль - лавировать между обломков, горящих остовов машин и ям, следить, чтобы кабель не зацепил уолта на крыше - и вывезти их всех из этой задницы. думать можно будет потом.

свистит ветер, хрустит под колёсами каменная крошка, хамви вибрирует от тяжёлого стрёкота М-19.
-------------------------------


час спустя в лагере ещё царит оживление, ребята смеются и хлопают друг друга по плечу, поздравляют с долгожданной «потерей невинности». их лица покрыты слоем пыли, копоти и оружейной смазки, из-за этого улыбки кажутся ещё ослепительнее. они давно перестали умываться, да и такого количества воды у них всё равно нет. рэй смотрит на перепачканное гарью еблище колберта - тот выглядит почти счастливым - и качает головой.

единственная вещь, которая в ираке лучше, чем дома, это закаты. они здесь потрясающие - алые, во всё небо, глаз не оторвать - это из-за большого количества пыли в воздухе. и ещё из-за того, что ты вполне мог их не увидеть.

@темы: gk

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Первые дни в Аль-Хае запомнились самыми яркими впечатлениями: Большое красное солнце, непередаваемые оттенки закатов, пение муэдзина, мечети, местные жители в национальной одежде, финиковые пальмы, арабская речь – все это создавало дух невероятного экзотического приключения, для описания которого я вряд ли когда-либо смогу подобрать нужные слова.
И еще постоянная, беспорядочная стрельба вокруг базы. В первые минуты думаешь что стреляют обязательно в тебя, и ищешь цель что бы залепить очередью в ответ, но за пару дней привыкаешь. Стрельба в иракских городах – национальное развлечение. Оружие в каждом доме. Арабы стреляют по поводу и без него. Ишак родился - стреляют, трахнул девушку - стреляют, если любимая команда забила гол в футбольном матче – то все небо в трассерах.

[...]

Сколько было градусов никто точно сказать не мог поскольку висевший в тени на стене штаба градусник зашкаливал на отметке + 50. Перед поездкой в Ирак я помимо прочего читал и литературу по выживанию в пустыне. И разумеется мне да и не только мне было известно правило "Чем больше пьешь тем больше потеешь и наоборот". Но это правило можно было соблюдать пока ты не одевал на себя такой предмет экипировки как бронежилет. А дальше получалось вот что. Независимо от того сколько ты пьешь много или мало ты теряешь влагу в неимоверных количествах. Бронежилет мешает испарению пота с тела и поэтому мешает естественному охлаждению температуры тела. Китель под броником мокрый до такой степени, что кажется его окунули в ведро. Пот начинает проступать на рукавах уже вне броника и только здесь под лучами солнца высыхает. Причем не имело значения какой броник на тебе надет 13-килограмовый корсар М-3, или 3-килограмовый американский. Парят они одинаково.

---

My mama told me one thing I'll remember till I die
The one you want the most will be the one that you defy
The times they're gonna love you
Like stitches in the scar
You can never run from trouble
'Cause there ain't no place that far
© scissor sisters "lights"

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

а я сижу завернувшись в одеяло и смотрю какой-то старый советский фильм про шахтёров. там один очень тощий паренёк раньше был парикмахером. а весёлая девушка учится прыгать с парашютом.
мне кажется, будет война.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«стадо баранов во главе со львом - львы, а стадо львов во главе с бараном – бараны.»
– римская (говорят) пословица

---

1.
мудак гарза и его чурковская каска.
он почти не думает, когда срывается наперерез альфе, выжимая газ до предела. синие по синим, ты стреляешь по морпехам, еблан!
ему тогда хочется уебать этого придурка, готового стрелять во всё, что шевелится. а потом уебать и колберта, который сидит здесь, с лицом белым от иракской пыли, и заявляет, что все ошибаются.
вместо этого он сжимает губы и покрепче перехватывает руль.



2.
месяц в состоянии между раздражением и усталостью, в маленькой жестяной коробке посреди песков, помнящих ещё александра македонского. месяц в этой сраной стране счастливых собак, пахнущей палёными колесами и верблюжьим дерьмом.
потрахаться бы сейчас. просто нормально потрахаться, хоть раз нормально, после всего этого мозгоёбства.

- какая разница, война почти закончилась. – пожимает он плечами в ответ на недоумение репортёра. - мы вот-вот победим.
другое дело, что никто из тех парней, что периодически пытаются прострелить им задницы, похоже не слушает би-би-си.

@темы: gk

---

похоже, их расстреливали в упор. тут закрытый участок дороги, тут их и ждали. он бы тоже так сделал на их месте. снаряд угодил точно под передние колёса, приземистый хамви неуклюже подбросило в воздух и брякнуло о землю.
колонна мгновенно остановилась. из машин, следующих за ними, начали высыпать ребята, ещё не успевшие толком понять кто и откуда ведёт по ним огонь, раскалённый воздух наполнился стрёкотом автоматных очередей и выкриками. где-то совсем рядом разорвался ещё один снаряд.

в глазах всё двоилось и расслаивалось, звуки уплывали - его здорово приложило о землю выкидывая из машины - треск огня, бойко уничтожавшего внутренности их хамви, сливался в равномерный гул, мешающий сосредоточиться.

он добрался до колберта, лежащего ничком в нескольких метрах от машины, и тронул за плечо. не получив никакой реакции потряс сильнее, потянул на себя, переворачивая на спину.

вся шея и грудь брэда – лаково-чёрное месиво. он замер, не в силах отвести взгляд, не в силах пошевелиться. в голове мелькнула нелепая мысль: какая тёмная кровь, так бывает от усталости. как будто брэд не спал последние десять лет. колберт смотрит куда-то мимо него широко раскрытыми остекленевшими глазами.

рэй вздрагивает, выдираясь из сна, и ошалело трёт лицо руками. он на переднем сиденье - шея безбожно затекла от неудобной позы, а в затылке начинает зарождаться тупая ноющая боль – сквозь камуфляжную сетку просвечивает солнце, где-то совсем рядом слышны знакомые голоса и смех. и если верить часам, рэй даже может позволить себе ещё целых 45 минут сна.

в пизду такой сон. он встряхивается по-собачьи, всем телом, забрасывает в рот очередную пилюлю и отправляется на поиски колберта.
--------------------------------

- лично я вообще не боюсь, – подмигивает он репортёру. – когда мы оказываемся в заднице вроде этой, я даже не думаю о том, что могу умереть.
--------------------------------

наверное у них у всех поплыли мозги от жары.
брэд возникает словно из-под земли, рэю почему-то кажется, что он выслеживал его.
на секунду рэй замирает. больше от неожиданности, чем от чего-либо ещё. служба в морской пехоте очень быстро отучает от таких непрактичных вещей как смущение.
если из всех доступных тебе способов расслабиться у тебя только пара часов сна в земляной норе да дрочка, трудно чувствовать себя нашкодившим школьником. когда тебя застают с рукой на члене, в такие моменты обычно злишься.
но прежде чем рэй успевает огрызнуться, съязвить, вообще сказать что-либо, брэд оказывается рядом с ним, вжимает в пыльную землю своим весом, зажимает рот ладонью.
- тихо, - шипит он в ухо рэю. свободной рукой бесцеремонно лезет в штаны, отпихивает его собственную.

рэй кусает его за ладонь от неожиданности и как-то неуверенно трепыхается, но очень скоро затихает, тяжело дыша под колбертом. ему нечего бояться, это ведь брэд. и эй, халявная ебля.
брэд дрочит быстро и уверенно, без нежностей. его движения точные и экономные, как и во всем, что он делает. проходит не больше минуты прежде чем рэй всхлипывает, уткнувшись в провонявшую потом и пылью ткань на плече колберта, и кончает. самому брэду требуется не многим больше.

- ничего не было, понял? - не получив ответа, брэд грубо встряхивает его за плечи.

рэй послушно трясет головой:
- ничего.

колберт исчезает так же внезапно, как и появился. по насыпи, где он карабкался наверх, тонкими струйками шуршит потревоженный песок.
ещё несколько секунд рэй просто лежит, уставившись в стремительно темнеющее небо, потом перекатывается на бок и начинает приводить себя в порядок.

когда он подходит к машине, колберт сидит, привалившись к колесу, и изучает карту. его он не удостаивает и взглядом.
рэй проходит мимо и забирается на переднее сиденье.
---------------------------------

- видишь эти чудные кучи земли вдоль дороги, по которой мы едем? – гундосит колберт. – это насыпи, персон. и насыпи каждый раз делают меня немного счастливее, потому что защищают меня от осколков. поэтому, если я говорю «остановись за той насыпью», это значит, я хочу чтобы ты остановил мой хамви за той ебучей насыпью, а не ставил посреди сраного чистого поля.

рэй вдавливает педаль газа в пол, потом резко тормозит, машину швыряет в насыпь. дребезжат от встряски боеприпасы в ящиках, что-то летит на пол.
- ой, какая незадача. - он даже не пытается скрыть раздражение.

за окном продолжается канонада. репортёр, наверное, думает, что они окончательно слетели с катушек.
----------------------------------

@темы: gk

---

1.
он удобно растянулся у заднего колеса их хамви, и вот уже 20 минут лениво наблюдает сквозь камуфляжную сетку за разыгравшейся снаружи пыльной бурей. местные называют их шамал. сетка защищает от худшего, но песок всё равно проникает всюду, от него не спрятаться. если забраться в «койку» не укрывшись, то проснёшься с лицом, покрытым тонким слоем серой пыли.

пользуясь передышкой, ребята чистят оружие, перебирают патроны, кое-кто шуршит пакетами с пайком. колберт о чём-то тихо переговаривается с репортёром, заряжая обойму своей М-4. рэю нравится следить за чёткими, скупыми движениями его пальцев, каждое отработано до автоматизма. репортёр торопливо карябает в блокноте, с которым не расстаётся ни на минуту.

час назад к ним заглядывал лейтенант и сообщил, что они застряли здесь как минимум до утра. рэй опирается затылком о колесо и слушает как шуршит о сетку песок. вой ветра сливается в монотонный ровный гул, если закрыть глаза, можно представить, что они на берегу океана. убаюканный мерным шумом бури и звуками голосов, рэй сам не замечает как погружается в дремоту.

когда он просыпается, ветер уже стих. он трёт глаза ладонью, выпрямляется и осматривается, приходя в себя. кажется, он остался в одиночестве. ребята успели разбрелись кто куда, впрочем, недалеко. он отсюда может слышать их голоса.
рэй с наслаждением потягивается, так, что трещат суставы, и поднимается на ноги. мочевой пузырь посылает недвусмысленные сигналы, заодно неплохо бы и размяться - очередные сутки, проведенные за рулем хамви, дают о себе знать – да и пожрать тоже не помешало бы.

выбравшись из-под сетки он окидывает взглядом привычно безрадостный пейзаж вокруг – сплошь камни, бурая пыль да пожухлая трава и белёсое небо над всем этим. унылый, неприветливый край. здесь даже люди - те немногие, что попадались им - какие-то усталые, блёклые, словно и они выцвели под этим солнцем.

они здесь уже три недели и ничего не меняется. нет, он не ждал, что то, чем они будут здесь заниматься, будет похоже на сюжет исторического романа – маршировать по пескам и сражаться с армиями - но он надеялся, что им хотя бы позволят выполнять свою работу, то, ради чего государство потратило на них по миллиону на рыло, а он потратил 4 года своей жизни.

вместо этого, они колесят по пустыне на жестяном корыте на колесах, жрут энергетики и ждут когда приказы командного состава обретут наконец хотя бы подобие смысла. и, если повезет, некомпетентность дегенерата, носящего звание их капитана не угробит однажды их всех (эти долбоёбы умудрились просрать знамя батальона, уму непостижимо!). так что, единственное, с чем ему приходится сражаться сейчас, это растущее раздражение.
прибавить к общей дебильности всего происходящего выматывающую жару, безвкусные пайки, необходимость каждые десять секунд осматривать задницу на предмет наличия вокруг неё скорпионов (на укусы клещей и песчаных блох они уже давно махнули рукой)... впрочем, ко всему рано или поздно можно привыкнуть. он почти привык.


2.
рэй просыпается посреди ночи и слушает грохот артиллерийских залпов. судя по звуку - свои. и не слишком близко. как бы то ни было, гул уже теряет мощь и слитность, в нём уже можно различать отдельные разрывы, и их становится меньше. пять разрывов… три… один…
он обхватывает себя руками и шмыгает носом, вслушиваясь в затихающий гул. ночной холод пробирает до костей.

поёрзав ещё немного, рэй принимает решение - он встаёт на четвереньки и выползает из своей «могилки».

преодолев два метра земли в кромешной темноте (и конечно же вляпавшись по пути в какое-то дерьмо, но мужественно придержав при себе всё, что он думает об этой ситуации в частности и стране в целом) он скатывается в окоп к колберту.

чувствует как мгновенно напрягается спина брэда и меняется ритм дыхания. всегда на чеку. ёбаный айсмен, ну. рэй пыхтит, пытаясь утиснуться в узкую земляную нору и не помять себе при этом какие-нибудь жизненно важные органы. какое-то время брэд стоически терпит эту возню, потом всё-таки не выдерживает и поворачивает к нему голову, не открывая глаз устало выдыхает:
- ну какого хуя тебе опять нужно, персон?

рэй демонстративно не отвечает, продолжая вертеться, и в конце концов брэд, сжалившись над ним (или догадываясь, что иначе покоя ему не видать), переворачивается и слегка отодвигается, освобождая место.

рэй довольно сопит, устраиваясь рядом. и им даже удаётся разместиться с относительным комфортом – брэд лежит ничком, развернув к нему голову, рэй устроился на боку - хотя «индивидуальная стрелковая ячейка» изначально и не рассчитана на единовременное пребывание в ней двух взрослых здоровых морпехов. точнее, одного нормального, средних размеров гармонично развитого парня и одного сраного исполинского викинга, у которого ноги длиной в пол мили. о последнем он, разумеется, не упускает случая сообщить брэду вслух.

брэд фыркает и бормочет «спи, рэй». рэй, конечно же, полон решимости развить тему, но брэд произносит рэй, и в его голосе появляются угрожающие нотки, так что рэй затыкается.

он лежит в этой неудобной земляной норе, посреди этой неуютной страны, и где-то вдалеке ещё слышны выстрелы, и брэд зачем-то ещё раз повторяет «спи», очень тихо, тепло выдыхая куда-то ему в шею, и он наконец начинает согреваться.

сквозь ячейки камуфляжной сетки над головой просвечивает чернильно-синее небо и звёзды. рэй закрывает глаза и засыпает.

@темы: gk

---

о привычках, хороших и нет

рэя бесят некоторые колбертовы привычки.

брэд не любит пользоваться закладками. он оставляет недочитанные книги корешками вверх. (нет, рэй вовсе не педант - уж что-что а раскидать по комнате вещи, или там, бросить свою куртку на кофейный столик, он прекрасно может и сам - но он терпеть не может загнутых уголков страниц и переломленных обложек!)

зато лицо колберта, когда тот первый раз увидел его с книгой, рэй хотел бы отлить в бронзе. хотя он до сих пор не уверен к чему относилось написанное на нём совершенно не айсменовское удивление – к тому факту, что в свободное время рэй читает иллиаду, или к тому, что он вообще умеет читать.
---------------------

а ещё он не разрешает ему курить в доме (теперь не разрешает. ну да, может те сигары и впрямь оказались на редкость вонючими, но это же не повод заявлять «в моём доме не будет этой дряни» и выкидывать всю коробку – и рэя впридачу, чтобы проветрился – правильно? колберт вообще иногда может быть редким мозгоклюем.)
---------------------

и с завидным упорством раскладывает по ящикам, полкам и папкам "всё то говнище, которое рэй опять разбросал" на столе, (которое вовсе не "говнище" и не "разбросал", а тщательно продуманная система хранения! а в этом грёбаном колбертовом порядке он ничего не может найти).
---------------------

в каком бы положении они не заснули, рано или поздно брэд всё равно подберётся достаточно близко, чтобы взгромоздить на него свои (бесконечные, господи) конечности. просыпаться среди ночи от того, что тебя пригвоздило к кровати двумястами фунтами живого веса – очень горячего, дышащего в плечо и сжимающего твои рёбра, живого веса - не самое лучшее, что происходило с рэем в жизни (впрочем, здесь всё же важен контекст).
---------------------

зато колберт любит собак (он сам говорил) и точно не будет против (так что ты не бойся, приятель!). ну, скорее всего не будет. особенно, если не узнает, что рэй разрешает псу спать на его половине кровати.

рэй прерывает свой монолог, чтобы отхлебнуть ещё пива, и треплет сидящего рядом пса по голове. пару недель назад тот увязался за ним на улице, да так и остался. ну не выбрасывать же теперь (брэд однажды так же ответил кому-то на вопрос как они познакомились. засранец.)

до возвращения брэда со всеми его дурацкими привычками (рэй скучает по каждой из них) и неуёмным занудством 71 день.

пёс слушает его глазами и думает о своём.
----------------------



и привычки, по которым рэй не скучает


брэд по-прежнему следит за новостями. за высерами телевизионщиков, где такие как они выглядят убийцами детей и бандой бритоголовых агрессоров ("неужели они не понимают, что нас и так ненавидят"). после каждого такого сообщения он уходит в себя, закрывается от рэя, превращаясь в айсмена. рэй ненавидит эти сжатые губы и остановившееся лицо. и собственное бессилие что-либо сделать
---------------------

серфинг. ёбанный серфинг, ради которого брэд готов вылезать из постели чуть свет, вместо того чтобы остаться с рэем и затеять неторопливую утреннюю возню (ещё больше, чем осьминожью привычку колберта облеплять его, рэя выводят из себя пустая постель и холодные простыни).

@темы: gk

---

«пока ты спал, меня чуть не убило курение.»

пока брэд спит, рэй успевает прикончить кофейник кофе (последняя чашка почти холодная, он выпивает её большими глотками) и докурить оставшиеся сигареты (одиннадцать. красные lucky strike из мятой пачки, найденной на кухне между пакетом закаменевшей соли и жестянкой с крупой).
пока брэд спит, рэй успевает выебать себе мозги сотни раз.

даже в своей голове ему не удаётся найти нужные слова, что уж говорить о том, чтобы найти те, которые можно произнести вслух.

от кофе во рту кисловатый привкус. рэй хмурится, трёт глаза кулаком и вздыхает.

со словами в последнее время вообще сложно.
потому что, даже если добавить "пиздец, чувак" фраза "мне тебя не хватало" всё равно звучит глупо (читай: как пидорастическое дерьмо олимпийского разлива).

поэтому, когда брэд, наконец, появляется на пороге кухни (растянутая футболка, на щеке след от подушки), рэй делает то же, что обычно (если достаточно долго нести при людях ничего не значащий бред, то рано или поздно можно начать говорить о том, что для тебя действительно важно, не боясь, что это кто-нибудь заметит). в каждой шутке есть доля шутки, и вся эта поебень про дерево, спрятанное в лесу:

- пока ты спал, меня чуть не убило курение.

выходит криво и как-то жалко.
но брэд, кажется, всё равно понимает.

@темы: gk

---

пусть всё лежит в одном месте

Между тем, что ты говоришь,
и тем, как тебя понимают,
и находится вся поэзия,
искать начинают именно в этих
кратких приступах непонимания -
никто не понимает, что ты говоришь,
никто не понимает, потому ты и говоришь,
и язык - это способ все усложнить.
©



молчание – золото.
ему так бабушка всегда говорила. слово серебро, джошуа, а молчание – золото.
а вот колберт не нуждается в метафорах. он говорит: «завали ебало, персон», или там: «завязывай с энергетиками», или - как сейчас – ничего. просто устало смотрит, оторвавшись от прицела, и рэй замолкает сам. жалея, что сейчас не ночь и он не может спрятаться за привычной тяжестью прибора ночного видения. «иллюзия безопасности», так руди репортёру объяснял.

он слишком много говорит теперь. много как никогда, так много, что ему кажется никто больше не слушает о чём. так лучше. привычная шелуха звуков успокаивает («иллюзия безопасности»). потому что если не занимать рот этой ерундой, кто-то может спросить чем занята его голова, и тогда он расскажет о том, что действительно важно.
его слова не серебро даже, так, шлак. по сотне ничего не значащих слов за одно несказанное.

следующие 10 миль они едут молча. скрипит под тяжестью машины песок, ревёт движок, возится на заднем сиденье репортер.
молчание – золото. этой ночью рэю снится, что он блюёт золотыми кругляшами.

@темы: gk

---

---

ну и вообще, в который раз убеждаюсь, что лучше, чем та цитата из мураками, это состояние не отражает ничто:
и вот я на маленькой пригородной станции. а собак нет. полный раздрай.

---

ещё у меня болит запястье.
боль такая ноющая сначала, а потом немеет. и ещё покалывать начинает, от него и до самого локтя.

---

на самом деле, я просто устала постоянно пытаться оправдать чьи-то ожидания
и я искренне не понимаю, почему должна испытывать чувство вины за это
соу, yeah, homes, we pimpin'.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра